Разбитые Красной Армией войска Деникина отступали группами: одна в район Одессы, вторая в Крым, третья на Северный Кавказ. Закрепиться белым удалось в Крыму.
Крымскому участку фронта командование Красной Армии вначале не придало должного значения и не выделило вовремя достаточного количества войск для освобождения Крыма. На эту ошибку указал В. И. Ленин.
В Крым отступала группа войск генерала Слащева численностью всего около 4 тысяч человек. Для преследования ее была направлена лишь одна бригада 46-й стрелковой дивизии, к тому же не укомплектованная бойцами.
Бригада с ходу преодолела перекопские укрепления и проникла в глубь перешейка, но развить успех не смогла из-за отсутствия необходимых сил. Пришлось приостановить наступление. Оправившиеся войска противника оттеснили уставшие советские полки за Перекоп. Как летом 1919 года у Ак-Монайского перешейка, так и теперь на Перекопе белых поддерживали своим огнем военные корабли интервентов, стоявших в Каркинитском заливе.
Только к концу января 1920 года на Крымский участок, фронта были переброшены части 13-й армии. Но время уже было упущено. Белые войска пополнились частями, переброшенными из-под Одессы и с Кубани, и были усилены оборонительные укрепления на Перекопе.
Подошедшие части 13-й армии в конце января предприняли наступление на Крым. Оно было отбито противником. Новые наступления, предпринятые в феврале и в первой половине марта, также были безуспешны, главным образом, из-за недостаточности сил, которыми располагала 13-я армия.
Так Крым стал последним плацдармом контрреволюции и интервенции на юге Советской республики и прибежищем для контрреволюционного сброда, который вместе с разгромленной деникинской армией устремился на юг. На небольшой территории Крыма скапливалось все больше разношерстного люда, рассчитывавшего переждать здесь «смутное время». Среди них были помещики, капиталисты и другие представители эксплуататорских классов, немалое число чиновников и служащих разных категорий, поддавшихся антисоветской пропаганде. В начале января 1920 года в Севастополь прибыло судно даже из Владивостока, на котором в числе других находились служащие бывшего государственного земельного банка. Они привезли с собой ценности и архивы банка.
В Крым стекались со всех концов России агенты бывшей царской полиции, сыщики и палачи белогвардейских контрразведок, погромщики из «черных сотен», духовенство, реакционное офицерство, спекулянты и владельцы «увеселительных заведений» — кафешантанов, домов терпимости и т. д. и т. п. Эта паразитическая публика, наполнявшая города и особенно курортные районы, стремилась только к поискам легкой наживы и веселой жизни. «Беженцы» находились на последней грани морального разложения.
Усиленно шел процесс деморализации и в белой армии. Об этом красноречиво свидетельствуют архивные документы белогвардейских штабов, контрразведок, доклады и донесения тех или иных деятелей армии белых. Наглядным примером разложения деникинских войск может служить так называемая «орловщина», суть которой заключается в следующем.
В феврале 1920 года вспыхнули волнения в формировавшемся в Симферополе офицерском добровольческом полку, организатором и командиром которого являлся капитан Орлов. Лично знавшие капитана Орлова люди характеризуют его как человека твердой воли и большой личной храбрости. Орлова причисляли к разряду «идейных» белогвардейцев. В волнениях выразилось недовольство рядовых офицеров высшим командованием, виновным, по их мнению, в провале деникинского похода на Москву.
Орловцы ставили перед собой задачу оздоровления белогвардейской армии. Прежде всего они добивались устранения с командных постов скомпрометировавших себя генералов. В выпущенном в Симферополе воззвании орловцы особенно обвиняли бывшего командующего «добровольческой» армией генерала Май-Маевского, о котором говорилось как о генерале, «пропившем армию».
Орловцы опубликовали открытое письмо командованию «добровольческой» армии, в котором указывали на необходимость прекращения хищений и пьянства. Выступление орловцев находило отклик в довольно широких кругах молодого офицерства белой армии. Например, среди офицеров флота в Севастополе открыто обсуждался вопрос о присоединении к орловцам. Высшее командование белых и интервенты были сильно обеспокоены начавшимся движением.
Командующий войсками в Крыму генерал Слащев предложил орловцам выступить на фронт. Орлов не подчинился этому приказу и со своим полком ушел из Симферополя через горы в Ялту. Тогда деникинский штаб и Слащев повели переговоры с Орловым. Его обласкали, много наобещали и уговорили вернуться в Симферополь.
1 марта по приказу Слащева полк выступил на фронт. В Ишуни Орлов получил новый приказ: влить свой полк в состав одной из пехотных дивизий, а самому прибыть в штаб Слащева в Джанкой. Поняв, что Слащев хочет с ним расправиться, Орлов не подчинился приказу и пытался уйти со своим полком снова в Симферополь. Между станциями Элеваторная (Биюк-Онлар) и Остряково (Сарабуз) орловцы попали в засаду, устроенную Слащевым. Полк был разбит. Орлову с небольшой группой в 20— 30 человек удалось прорваться из окружения и уйти в лес, где он скрывался до конца разгрома Врангеля. Значительная часть орловцев была расстреляна Слащевым.
В январе—марте разложение в лагере белогвардейщины приняло весьма широкие размеры. Рядовые солдаты белой армии в одиночку и группами переходили на сторону Красной Армии. В приказе Слащева от 16 марта отмечалось: «В ночь с 15 на 16 марта на Перекопском участке первая батарея артшколы, вынув замки и прицелы из своих орудий и захватив с собой лошадей и два пулемета, самовольно в полной тишине покинула позицию и направилась к красным…»
Яркую картину разложения деникинской армии рисует в своей докладной записке член главного военного и военно-морского суда белых генерал-лейтенант Макаренко. Беспристрастным тоном чиновника он сообщал Деникину о злоупотреблениях в штабах, о равнодушии высшего командного состава к нуждам простых солдат, о мародерстве белых.
Генерал Макаренко указывал, что войсковые части забирали последнее продовольствие и фураж у жителей, и без того разоренных войной; чтобы раздобыть топливо, разрушали заборы, сараи и другие деревянные постройки; проводили массовые реквизиции скота и разного имущества мирных жителей. Перечислив факты, Макаренко писал: «При малой осмотрительности в сем отношении начальствующих лиц такой порядок весьма скоро получил в некоторых случаях характер грабежа, и население начало втайне вздыхать по большевикам, сносясь с ними, а при отступлении и явно обнаруживать по отношению к уходящим (белым) свою враждебность».
Огромные размеры приняли в деникинской армии пьянство, разврат, спекуляция, мародерство, воровство. В Крыму приобрели широкую известность своим разгулом и воровством белогвардейские генералы Май-Маевский, Санников, Покровский, Шиллинг и другие. Они, как утверждает автор записки, потеряли «всякое доверие и уважение и приобрели репутацию разрушителей не только тыла, но и армии».
Разложение деникинцев еще больше увеличивало отвращение и ненависть к ним трудящихся.
Командование белых принимало жесткие меры, чтобы поднять боеспособность войск и укрепить свое положение в Крыму. Роль «спасителя» принял на себя генерал Слащев.
С января по март 1920 года Слащев был фактически диктатором Крыма. Он выделялся своими зверствами среди других белогвардейских генералов-палачей. Один из его приказов заканчивался так: «Пока берегитесь, а не послушаетесь — не упрекайте за преждевременную смерть». Действительно, Слащев с беспощадной жестокостью расправлялся со всеми, кто осмеливался нарушать его приказы.
Особым гонениям подвергались рабочие и их организации. На общегородской конференции профсоюзов Севастополя 8 февраля по требованию рабочих-металлистов был поставлен на обсуждение вопрос о массовых арестах членов профсоюзов. Все, кто говорил на конференции о незаконных арестах рабочих, о произволе белогвардейских властей, были схвачены по распоряжению Слащева контрразведкой. Вопрос об арестах рабочих обсуждался на заседании Севастопольской городской думы. Некоторые ораторы в весьма осторожных выражениях, почтительно, как свойственно буржуазным интеллигентам, указывали на отдельные факты произвола, чинимого генералом Слащевым. Генералу-палачу не понравилось вмешательство думы. Он приказал арестовать всех лиц, критиковавших его на заседании. В числе арестованных оказались видные меньшевики: Канторович — председатель профсовета, Могилевский — бывший городской голова, Пескин и ряд других. Арестованных из Севастополя отправили в Джанкой, где находился штаб Слащева, вызывавший ужас у всего населения Крыма: там вершились казни без суда и следствия.
Меньшевики и эсеры обратились к Деникину, которому служили верой и правдой. В Джанкой к Слащеву выехала делегация во главе с председателем Крымпрофсовета меньшевиков Гавриловым. Инцидент закончился очередным предательством меньшевиков. Между генералом Слащевым и меньшевиком Гавриловым было заключено соглашение: Слащев освободил меньшевиков и эсеров из-под ареста, а Гаврилов от имени Крымпрофсовета дал заверение, что не допустит никаких выступлений профсоюзов против белогвардейской власти в Крыму.
Однако попытки меньшевиков и эсеров помирить рабочих с белогвардейским режимом провалились. Рабочие уже больше не верили соглашателям. Борьба продолжалась с еще большей остротой.
В начале марта 1920 года белогвардейской контрразведке через провокаторов стало известно о подготовлявшемся в Севастополе вооруженном восстании. В городе начались массовые обыски и аресты. В ночь с 5 на 6 марта контрразведчики напали на помещение подпольного штаба Севастопольской партийной организации на Корабельной стороне. Находившиеся в штабе подпольщики открыли ружейную и револьверную стрельбу и сумели уйти. Белогвардейцы оцепили всю Корабельную сторону и устроили повальные обыски, во время которых арестовали свыше 30 рабочих, заподозренных в принадлежности к подпольной большевистской организации.
22 марта 10 арестованных предстали перед военно-полевым судом. Суд приговорил троих к расстрелу, двоих к 10 годам каторги, пять человек, ввиду отсутствия каких-либо улик, были оправданы. Узнав о таком «мягком» решении суда, Слащев приказал в тот же день всех десять человек, дело которых разбиралось в суде, немедленно отправить в его штаб. 23 марта ночью они тайно были вывезены в Джанкой и там по личному приказу Слащева 24 марта расстреляны.
Расстрел десяти революционных рабочих послужил как бы сигналом к массовым выступлениям трудящихся Крыма. 25 марта в Севастополе была объявлена всеобщая забастовка протеста. 27 марта в городе бастовали поголовно все рабочие и служащие.
Волна забастовочного движения прокатилась по городам Крыма. В Евпатории забастовали все рабочие и служащие городского самоуправления. Был избран стачечный комитет, который от имени бастовавших требовал освободить арестованных рабочих Севастополя и выдвигал ряд экономических требований. Забастовавшие, в частности, требовали выплатить служащим зарплату за январь, февраль и март.
27 марта белое командование объявило весь Крым на осадном положении. Слащеву при помощи вооруженной силы удалось подавить забастовку севастопольских рабочих. В расправе над рабочими приняли участие прибывшие в Крым с Кавказа белоказачьи части.
Но революционные рабочие и крестьяне не прекратили борьбы за свое освобождение. Тыл белых оставался ненадежным.